По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки.
П. Чайковский
Моцарт — это молодость музыки, вечно юный родник, несущий человечеству радость весеннего обновления и душевной гармонии.
Д. Шостакович
Борис Кушнер. В защиту Антонио Сальери
Часть 4: Пушкин и Сальери. Совместимы ли гений и злодейство? (продолжение)
Гассман умер в 1774 году, через 4 года после инцидента. В
Даже и внешность итальянского мастера не устраивает советского музыковеда:
«Достаточно взглянуть на портрет Сальери, чтобы почувствовать, какими точными по отношению к нему являются слова «упрямо и надменно» (Бэлза, сс.38-39).
Но это только цветочки:
«Но Пушкин понял не только эти черты характера Сальери, но и ту ограниченность его кругозора и стремлений, в результате которой он, ища „презренной пользы“ при габсбургском дворе, отрёкся от родного народа и „предался одной музыке“» (с.39).
Итак, Сальери не только «предался одной музыке», но и предал родной итальянский народ (заметим, так же, как Гендель предал родной немецкий народ, Эйлер — родной швейцарский народ, да и Моцарт едва не стал предателем — подумывал он о переезде в Англию). Естественно, Сальери не мог не ненавидеть народного немецкого мастера Моцарта:
«...великий зальцбургский мастер был не только гениальнейшим композитором, а и художником нового, демократического типа, рождённым эпохой великих социальных сдвигов, творившим для народа, жившим одной жизнью с народом и получившим такое всенародное признание, которого до него не заслужил ещё ни один композитор. Вот почему Сальери, презиравший народ... испытывал смертельную ненависть к Моцарту... Сальери действительно видел в Моцарте своего идейного (выделение И.Бэлзы. — Б.К.) врага... Моцарт вырвался на улицы и площади, стал мастером-трибуном. Вот кого возненавидел Сальери, вот кого он решил отравить!» (сс.41-42).
Надо признать, что, пожалуй, здесь Бэлза выдвинул вполне свой оригинальный мотив отравления, отличный от пушкинского. Сальери — враг народа. Музыковед-марксист Бэлза смыкается, что для меня вовсе неудивительно, с музыковедом-нацистом госпожой Людендорф. Не может Бэлза и избежать другой напрашивающейся аналогии и завершает свой разбор пушкинской трагедии поистине заключительным аккордом:
«Таким гением был Моцарт, отравленный пригретым при дворе Габсбургов чужеземцем. Таким гением был и наш Пушкин, погибший от пули иноземного выродка, преступную руку которого направляло русское самодержавие» (с.68).
