По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки.
П. Чайковский
Моцарт — это молодость музыки, вечно юный родник, несущий человечеству радость весеннего обновления и душевной гармонии.
Д. Шостакович
Борис Кушнер. В защиту Антонио Сальери
Часть 2: Ученики Сальери. Закат Мастера. Моцарт и романтизация гения.
(продолжение)
Чувство юмора, развитое у Сальери, показывает и следующая смешная история. Композитор жил в доме, доставшемся в наследство его жене и её брату от их отца. Делами дома занимался брат жены. Однажды композитора начала изводить визитами некая дама, снимавшая в доме квартиру и желавшая изменить условия договора. Объяснения Сальери, что он не имеет никакого отношения ко всему этому, не помогали. Тогда при очередном разговоре он сказал даме, что может помочь ей только одним: пусть она напишет свою просьбу, а он положит её на музыку. Дама ретировалась.
Сальери была также свойственна глубокая любовь к природе, к долгим прогулкам по венским паркам. В этом он был схож с Бетховеном, но если последний любил природу скорее романтически, в её крайностях, то привязанность Сальери была более спокойной, лирической. В своих заметках композитор пишет о трёх дорогих его сердцу деревьях, к которым он постоянно приходил и под которыми провёл многие счастливые часы, читая, размышляя или сочиняя. Ураган в октябре 1807 года уничтожил эти деревья к большой печали Сальери. Приведём ещё свидетельство одного из учеников Сальери, относящееся к июню 1822 года (цит. по книге Tейера, стр.178):
«...Когда мы достигли наивысшей точки парка, мы спели трио во хвалу величия сотворённого мира. Наш добрый Мастер был глубоко тронут, и, глядя на облака над садившимся Солнцем, сказал: «Я чувствую, что дни мои подходят к концу; чувства мои изменяют мне, моя сила и радость в сочинении песен ушли, тот, кого когда-то осыпала почестями половина Европы, забыт. Другие пришли и стали предметом восторгов. Один должен уступать место другому. Мне остаётся только верить в Бога и надеяться на безоблачное существование в Стране Вечного Мира».
В том же июне 1822 года Сальери посетил Рохлиц, оставивший живые воспоминания о беседе с композитором. Он характеризовал Сальери как исключительно дружественно настроенного и любезного человека. Рохлиц имел также поручение от лейпцигского издателя Гертеля узнать о возможности публикаций новых произведений Сальери. Мастер, однако, сказал, что после того как ушёл из оперы, он не сочинял ничего, кроме песен для исполнения в узком кругу друзей и учеников и церковной музыки. Таким образом, песни предназначены друзьям, а духовные пьесы сочинены для Бога и императора. Композитор не хочет дальнейших публикаций.
Все свидетельства незаинтересованных современников, которые я читал, заметки самого композитора создают для меня портрет прекрасной и светлой артистической личности.
