По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки.
П. Чайковский
Моцарт — это молодость музыки, вечно юный родник, несущий человечеству радость весеннего обновления и душевной гармонии.
Д. Шостакович
Борис Кушнер. В защиту Антонио Сальери
Часть 2: Ученики Сальери. Закат Мастера. Моцарт и романтизация гения.
(окончание)
6. Каким же образом возникла зловещая легенда о Сальери? По-видимому, прежде всего стоит упомянуть общую тенденцию мифологизации Гения. Особенно это было свойственно XIX веку с его романтизмом и, соответственно, культом Гения. Гений искривлял пространство вокруг себя, все привычные представления о масштабах — физических и моральных — смещались. Романтическое воображение представляло Гения в окружении враждебной среды, в борьбе с таковой, часто с трагическим исходом. Кстати, при этом создавалась и благоприятная психологическая ситуация для реципиентов мифов, поскольку они как бы возвышались до уровня Гения над косной средой. «Эти ничтожества не приняли „Свадьбу Фигаро“, но мы-то с Моцартом знаем!» Другой стороной медали оказывалось принижение исторических лиц, «обыкновенных талантов», действовавших рядом с Гением, и даже демонизация тех из них, кто хоть как-то и в чём-то Гению возражал. Здесь можно вспомнить о Николае Первом и Пушкине. Очень похожим образом освещались в бесчисленных романтических биографиях отношения Моцарта и Князя-Архиепископа Зальцбургского графа Колоредо. В последнем случае сказался и известный феномен анахронизма, когда представления и нормы данного времени проецируются в давно прошедшие времена. Между тем и граф, и семья Моцартов жили именно в своей эпохе, и по нормам и обычаям тех времён действия Колоредо вовсе не выглядели такими злодейскими, можно даже утверждать, что в ряде случаев он проявлял и терпение и великодушие. Анахронизм той или иной степени — порок весьма распространённый в исторической литературе и избежать его очень нелегко. Что же касается принижения окружающих Гения фигур, то это явление распространено весьма широко. Например, ученик и сотрудник Моцарта Зюсмайер, завершивший после смерти Учителя Реквием, почти всегда снабжается в романтической литературе эпитетом «бездарный». Такова благодарность человеку и музыканту, без которого, вполне возможно, мы бы не имели сегодня этого чуда Искусства — Реквиема. Таким же эпитетом награждали и замечательного пианиста-виртуоза XIX века Тальберга (Thalberg, Sigismund,
Моцарт — одна из самых мифологизированных фигур в истории искусства. Центральный моцартовский миф говорит о чуде-ребёнке, триумфально покорившем Европу, затем о молодом музыканте на службе у злобного феодала, далее о гениальном артисте, свободном художнике в бурлящей жизнью и музыкой Вене, сначала имевшем огромный успех, но затем оставленном косной знатью и буржуазией, неумолимо погружавшемся в бедность, даже в нищету, умершем в нищете, и похороненном, как нищий, в общей могиле... Этот центральный миф распадается на множество отдельных мифов, вроде Моцарт и Архиепископ Зальцбургский, Моцарт и Иосиф Второй, необыкновенная лёгкость композиционного процесса у Моцарта, Моцарт и его жена Констанца, Моцарт и масоны, Моцарт и Сальери, Реквием, болезнь, смерть и похороны Моцарта... Все эти мотивы наполнили бесчисленные романтические биографии, начиная с XVIII века и вплоть до наших дней. Приведём, например, следующее выразительное название недавней работы: «Моцарт. От вундеркинда к трагическому Герою» (Michel Parouty, Mozart. From Child Prodigy To Tragic Hero, — Discoveries, Harry N. Abrams, Inc., Publishers, New York, 1993, пер. с фр.).
Спокойный научный анализ мало что оставляет от укоренившихся мифов. Из появившихся в последние годы работ можно специально упомянуть монографии Браунберенса «Моцарт в Вене,
