По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки.
П. Чайковский
Моцарт — это молодость музыки, вечно юный родник, несущий человечеству радость весеннего обновления и душевной гармонии.
Д. Шостакович
«Выбор и риск Леопольда Моцарта» (окончание)
Поселившись в 1781 году в Вене в доме все той же семьи Вебер, сдававшей комнаты, и влюбившись на сей раз в младшую сестру Алоизии Констанцу, Вольфганг поначалу отшучивался в ответ на нравоучения и предостережения: «Я дурачусь и шучу с ней — ничего более... Если бы я должен был жениться на всех, с кем шутил, у меня было бы не менее двухсот жен», а потом всерьез заклинает: «Любимейший, дражайший отец, верьте и доверяйте Вашему сыну, который настроен самым лучшим образом ко всем честным людям. И почему бы ему не быть так же настроенному к его дорогому отцу и сестре? Поверьте ему и доверяйте ему более, чем некоторым людям, которые не знают ничего лучше, как клеветать на честных людей... Тысячу раз целую Ваши руки и остаюсь вечно ваш послушнейший сын».
Всем известно, что в шахматы играют не сами фигурки, хотя они и передвигаются по доске. После того, как в действие включилась другая любящая родительница, мадам Вебер, беспрекословному подчинению Моцарта отцу пришел конец. Фрау Вебер потребовала, чтобы Моцарт женился на Констанце, и даже взяла с него письменное обязательство в случае его отказа выплачивать ежегодные пожизненные отступные (правда, есть сведения, что возмущенная Констанца бумагу у маменьки отняла и порвала). Свыше полугода Леопольд не давал согласия на брак, как ни умолял его сын. В августе 1772 года Вольфганг обвенчался с Констанцей в соборе Святого Стефана в Вене. «Лучший из отцов» на свадьбу не явился.
Новобрачные несколько раз откладывали поездку в Зальцбург. Они ждали первенца. Вольфганг упрашивал отца стать крестным и сообщал о намерении назвать ребенка в его честь, но Леопольд в своих письмах опускал эту тему, словно она не существовала, и ни разу не ответил хотя бы намеком на согласие. Такая же холодность ожидала молодую пару и во время состоявшегося, наконец, визита в Зальцбург. Констанце пришлось выслушать от тестя много воспоминаний- упреков о бывшей дисциплине и труде, от которых Вольфганг теперь, похоже, совсем отвык, ей были предъявлены бережно хранимые табакерки и медальоны от князей и императоров, подаренные ее мужу в детстве, но ни одной вещи не было предложено взять на память.
Отец и сын увиделись еще один раз: стареющий Леопольд навестил Вольфганга в Вене, где откровенно произвел полную и придирчивую инспекцию его заработков, трат, квартирных расходов и партитур. Обо всех его долгах и упущениях он отчитался в письмах к дочери, правда, похвалив фортепианные концерты сына.
Он посетил несколько публичных выступлений с исполнением его музыки и с наслаждением выслушал почтительные слова Гайдна после одного из концертов: «Кто знает, появился бы на свете такой композитор, как Вольфганг, не будь у него такого отца, как Леопольд».
После этого до самой смерти, последовавшей в 1787 году, Леопольд не видел сына, который, считал он, так и не оправдал полностью его надежд. За любыми немногословными похвалами в его письмах следовали оценки: твои арии прекрасны, но очень трудны, пьесы приятны, но легковесны — и так без конца. Строгие родители не склонны хвалить своих детей, и эта программа воспитания пожизненна.
В доме-музее Моцартов на правом берегу (так называется второй музей Моцарта в Зальцбурге), где семья жила с 1773 года, есть любопытный экспонат: собрание всех сочинений Вольфганга Амадея. Темно-красные тома уложены друг на друга плашмя и сопровождены шкалой в вышину: полметра, метр, полтора, подобно тому, как отмечают карандашом рост детей на дверной притолоке. Два с лишним метра музыки в высоту, раза в полтора выше, чем рост любого человека.
Могила Леопольда Моцарта находится на кладбище Святого Себастьяна. В соборе, где состоялось его венчание с Анной Марией Пертль, стоит купель, в которой крестили их божественного сына. Сочетание генов этой пары было таково, что два попадания из семи были безошибочны, двое выживших детей были гениальны. Подумать только, чего, может быть, лишился мир в лице пятерых умерших младенцев.
Там же в соборе надпись, высеченная над алтарем. NOTAS MIHI FECISTI VIAS VITA. Это конец пятнадцатого псалма Давида: «Ты укажешь мне путь жизни». Эти слова мог бы произнести не только Моцарт, благодаря Творца за вдохновение. Их мог сказать сын — лучшему из отцов.
Майя Шварцман
«Скрипичный ключ» 2012, август, № 2 (37)
