По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки.
П. Чайковский

Моцарт — это молодость музыки, вечно юный родник, несущий человечеству радость весеннего обновления и душевной гармонии.
Д. Шостакович

Борис Кушнер. В защиту Антонио Сальери

Часть 6: Заключение: моральные проблемы творчества. (окончание)

Сейчас можно встретить релятивистский подход к Моцарту. Например, в упоминавшейся передаче Радио «Свобода». Отыскиваются всевозможные влияния на Моцарта (в том числе обсуждается и влияние Сальери), его бесчисленные заимствования выводятся на чистую воду... Я не хочу качаться вместе с маятником моды. Смешно думать, что человек с такой невероятной чуткостью, как Моцарт, не будет впитывать всё, что слышит вокруг. Гений подобен большой реке, в которой соединяются и менее могучие реки, и просто ручьи и ручейки. Таков Моцарт, и музыка Сальери, в той части, в которой я её слышал, безмерно уступает лучшим моцартовским композициям. Сальери — не Моцарт. Но справедливо ли его мерить Моцартом или, скажем, Шеффера — Шекспиром? «Один Моцарт» — слишком большая единица для измерения музыкальных талантов.

Остаётся ещё травмирующий вопрос: что же всё-таки делать? Я уверен, что и пьеса Шеффера и фильм Формана постепенно канут в небытие вместе с модой, их породившей. Сложнее с Пушкиным. Его произведение, по крайней мере в сфере русского языка, — навсегда. Ещё в той давней переписке 1987 года я предлагал снабжать все издания, особенно массовые, «Моцарта и Сальери» предисловием, которое восстанавливало бы историческую истину. Я и сегодня предлагаю эту минимальную меру.

И ещё одно. По нечаянному совпадению я заканчиваю эту статью в юбилейные дни 200-летия со дня рождения Пушкина. Нетрудно предвидеть, что Сальери опять станет мишенью словесных упражнений поклонников русского поэта. Я хочу призвать всех, кто читает эти строки: давайте перестанем употреблять имя Сальери, как символ злобной зависти, как символ посредственности. Это нехорошо, это не по совести. Каждый человек имеет право на доброе имя, давайте же уважать это святое право. Давайте, наконец, оставим Сальери в покое.

Музыковеду-пушкинисту Бэлзе был не по душе даже и портрет старого Мастера. Не могу согласиться: с полотна на меня смотрят глубоко посаженные глаза, полные мудрости и печали. Глаза старика, знающего, как трудно человеку жить на этой негостеприимной земле. Прости же, Сальери. Прости Пушкина, прости Бэлзу, прости Шеффера и Формана, прости всех нас...

«к оглавлению