По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки.
П. Чайковский
Моцарт — это молодость музыки, вечно юный родник, несущий человечеству радость весеннего обновления и душевной гармонии.
Д. Шостакович
Борис Кушнер. В защиту Антонио Сальери
Часть 4: Пушкин и Сальери. Совместимы ли гений и злодейство? (продолжение)
Здесь я прихожу к ещё одной печальной странице моего повествования. В числе публикаций того памятного 1987 года моё внимание привлекло эссе Фазиля Искандера «Моцарт и Сальери», опубликованное в тогда респектабельном журнале «Знамя» (#1, 1987). И я написал уважаемому мною писателю, приложив копию моей корреспонденции с «Литературной газетой». Ответ последовал немедленно, и ответ был содержателен. Искандер признавал существование проблемы, о которой он, по его собственным словам, не задумывался, и обещал при возможных дальнейших изданиях переработать эссе в свете моего «тревожного напоминания», за которое писатель меня благодарил. Увы! Недавно я увидел переиздание работы (в кн.: Фазиль Искандер, Софичка. — Москва, Вагриус, 1997) и снова прочёл её. Никаких следов моего «тревожного напоминания» я не обнаружил. Горько видеть, как высокоталантливый писатель наполняет страницы довольно абстрактными, высокого стиля сентенциями о зависти, о морали, о творческой природе гения и т.д. и т.п., по-прежнему не замечая настоящей моральной проблемы, просто кричащей ему в лицо. Как не замечает писатель, столь чуткий в своих художественных произведениях, живую человеческую Душу, Душу другого Мастера, художника, артиста, наконец, жившего и страдавшего человека? «Через сто лет победа сальеризма обернётся пусть временной, но кровавой победой фашизма», — пишет Искандер, пожалуй, в этой фразе превосходя самого Бэлзу. Правда, если Бэлза пытался заниматься историческим Сальери, то для Искандера Сальери просто символ, крючок для развешивания идей... Опасное это дело так обращаться с живыми именами...
Но вернёмся к Пушкину. По-видимому, практически установлено, что слухи достигли поэта через современные ему газеты. Мы уже упоминали выше два возможных немецких источника. Бэлза цитирует (с.131) (ссылаясь на «Литературное наследство», т.58, Издательство АН СССР, 1952, с.272) письмо художника Г.Г.Гагарина
«Я спросил Пушкина, почему он позволил себе заставить Сальери отравить Моцарта; он мне ответил, что Сальери освистал Моцарта, и что касается его, то он не видит никакой разницы между „освистать“ и „отравить“, но, что, впрочем, он опирался на авторитет одной немецкой газеты того времени, в которой Моцарта заставляют умереть от яда Сальери».
Из приведенного отрывка также очевидно, что современники (увы, в отличие от потомков!) задавали Пушкину не особенно удобные вопросы. Наиболее известные и серьёзные упрёки предъявил высоко ценимый самим Пушкиным П.А.Катенин
«„Моцарт и Сальери“ был игран, но без успеха; оставя сухость действия, я ещё недоволен важнейшим пороком: есть ли верное доказательство, что Сальери из зависти отравил Моцарта? Коли есть, следовало выставить его напоказ в коротком предисловии или примечании уголовной прозою; если же нет, позволительно ли так чернить перед потомством память художника, даже посредственного?» (П.А.Катенин, Воспоминания о Пушкине, в кн.: А.С. Пушкин в воспоминаниях современников, т.1. — Издательство «Художественная литература», Москва 1985, с.196).
