По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки.
П. Чайковский
Моцарт — это молодость музыки, вечно юный родник, несущий человечеству радость весеннего обновления и душевной гармонии.
Д. Шостакович
М. Брион. «Моцарт». Глава 11. Свобода
Когда я предстал перед ним, его первыми словами были: «Итак, когда уезжает этот парень?» — «Я хотел, — отвечал я, — выехать сегодня вечером, но мест уже не было». Тогда он закричал во весь голос, что я самый отъявленный из известных ему плутов, что никто не служит ему так плохо, как я, и что он советует мне сегодня же уехать, в противном случае прикажет прекратить выплату содержания. У меня не было никакой возможности вставить хоть слово: это было похоже на пожар. Я спокойно выслушал все. Он солгал мне в лицо, говоря о пятистах флоринах жалованья. Он обозвал меня вшивым оборванцем, кретином. О, я не смог бы вам все это описать! Под конец, когда кровь у меня вскипела до предела, я проговорил: «Итак, Ваше Высочество мною недовольны?» — «Как, он еще смеет мне угрожать» этот кретин?! Вот дверь, убирайся! С таким жалким мальчишкой я больше не желаю иметь дела«. Чтобы с этим покончить, я в свою очередь заявил: «Как и я с вами». — «Тогда прочь отсюда!» Уходя, я проговорил: «Пусть будет так. Завтра вы получите мое прошение об отставке в письменном виде».
Можно себе представить, какое облегчение должен был испытать Вольфганг, выкрикнув эту фразу в лицо своему тирану... «Я ненавижу архиепископа до исступления!» На следующий день он вручил камердинеру правителя графу Арко письмо об отставке вместе с деньгами, которые ему заранее выдали на дорожные расходы. Он надеялся, что теперь-то все кончено, мосты сожжены и его независимость признана. Но архиепископ спохватился. Графу Арко он просто сказал, что музыкант не может перестать исполнять свои обязанности без разрешения отца. Он слишком хорошо знал о покорности и трусливой осторожности Леопольда. Действительно, главной заботой Леопольда было избежать взрыва, который, как он говорил, лишил бы его всякого благородства. К этой мысли он возвращается почти в каждом письме: порвать с Коллоредо значило бы навлечь на себя недовольство императора и высокопоставленных лиц, без чьего покровительства никакой музыкант существовать не может, Вольфганг сказал отцу о том, что император ненавидит архиепископа, Леопольд же верит в «солидарность знати» и настойчиво предупреждает его об опасности: такой выпад поставил бы на молодом человеке клеймо бунтовщика, революционера — малозавидная вещь, и притом на всю жизнь.
