По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки.
П. Чайковский
Моцарт — это молодость музыки, вечно юный родник, несущий человечеству радость весеннего обновления и душевной гармонии.
Д. Шостакович
М. Брион. «Моцарт». Глава 11. Свобода
В области искусств изданные Иосифом законы против излишеств приводили к самым пагубным последствиям. Император убрал из своего дома пышность, осудил изящество и наказывал за роскошь: позднее его видели прогуливавшимся в потертой одежде с заштопанными локтями, в старой фуражке, к величайшему удовольствию буржуа, но к возмущению знати, продолжавшей держаться за декорум. Считая театр и музыку проявлениями роскоши, Иосиф отменил государственные дотации, выделяемые на их развитие. Поэтому представлялось маловероятным, чтобы он взял к себе на службу, назначив справедливое жалованье, молодого музыканта, чья известность по-прежнему оставалась весьма скромной.
Однако Моцарт, хотя ему и не приходилось ожидать многого от императора, хотел остаться в Вене. «Уверяю вас, — писал он отцу, — что город этот превосходен, он лучший в мире для моего ремесла. Это вам скажет каждый. Мне здесь хорошо. И я пользуюсь этим изо всех сил». После успешного выступления на благотворительном концерте и на концерте, устроенном архиепископом у себя 8 апреля, он видит, что его планы начинают осуществляться. Он с полной серьезностью собирается потребовать отставки и сообщает об этом отцу, который, естественно, бурно негодует и приказывает ему оставаться на службе у Коллоредо; старый Леопольд устал от авантюр и неожиданностей. Его по-прежнему угнетает мысль о долгах. На непредсказуемую порывистость сына он отвечает доводами, диктуемыми мрачной осторожностью: если Вольфганг оставит службу у архиепископа, тот, наверное, отомстит тем, что уволит его, Леопольда; что тогда станется с ними обоими?
Не следует представлять себе Вольфганга этаким Фигаро, обиженным и злопамятным, грызущим удила за столом для прислуги и жаждущим революции, которая смела бы с лица земли всех «вельмож». Возможно, когда наш музыкант работать над созданием этой поучительной роли, он вспомнит унижения, которым подвергался в Зальцбурге и в Вене, но ум его всегда оставался далек от социальных требований, сторонником которых у Бомарше выведен испанский лакеи. Моцарт никогда не был «бунтовщиком», и если он желает, что вполне законно, реформ в смысле социальной справедливости и прогресса, то в духе масонского идеала, совершенно противоположного идеалу якобинцев. Положение слуги вовсе не кажется ему позорным, к тому же за одним столом с ним сидят среди слуг скрипач Брунетти, певец Чекарелли, и слово «лакей» не имеет для него того оскорбительного значения, какое придают ему романтики вместе с Рюи Блазом.
